За свои «геройства» Вейе удостоился последнего повышения — чина оберштурмбаннфюрера СС. Но уже через несколько недель, с военным удостоверением на руках, в котором он значился как бывший унтер-офицер, Вейе сдался в Баварии американцам. Кто он такой на самом деле, осталось никому не известным — Вейе удалил эсэсовскую татуировку под мышкой, выстрелив в себя холостым патроном. Процедура оказалась болезненной, зато эсэсовский знак, «Знак Крови», навсегда исчез под свежим шрамом. Вейе вскоре освободился из лагеря для военнопленных и пошел надзирателем в тюрьму Тегель, где американцы держали за решеткой бывших нацистских преступников. В 1950 году Вейе пришлось пережить несколько неприятных минут. Его узнала вдова одного человека, которого он выдал гестапо и который затем погиб в концлагере Заксенхаузен. Вейе предстал перед американским военным трибуналом, но ему чудом удалось выкрутиться. Он был осужден на год тюрьмы, но отсидел всего семь месяцев. В конечном итоге, в 1952 году, работая в «детективном агентстве», он познакомился с капитаном фон Вальтером и предложил ему свои услуги.
Вейе действительно оказался мастером на все руки. В частности, зарекомендовал себя непревзойденным «коллекционером». Вскоре он уже возглавил группу из шести, а затем и десяти агентов и курьеров. Он установил несколько тайников в Восточном Берлине — в Ораниенбурге, Фельтене и Бернау — и подготовил несколько толковых агентов. Один из них, по имени Холли Зенг-бейль, совершил пятнадцать удачных вылазок в советскую зону и одну в Польшу.
Весной 1954 года Вейе возглавил подотдел «Организации», и ему было поручено подключаться к восточноберлинской телефонной сети. Подключения планировались к главному кабелю, который частично был протянут на столбах, поскольку старые подземные коммуникации сильно пострадали в войну от бомбардировок. Некоторые участки кабеля были проложены по речному дну через многочисленные рукава реки Хафель и городские каналы. Подсоединиться к ответвлениям не представлялось возможным, поскольку это отрицательно сказалось бы на мощности телефонной сети и качестве звука. Телефонная служба сразу бы заподозрила неладное — на место предполагаемых неполадок прибыла бы ремонтная бригада, которая тотчас же обнаружила нелегальное подсоединение.
Среди помощников Вейе был один опытный телефонист, и, хорошенько все обдумав и обсудив, диверсанты взялись за работу. Первое подсоединение было сделано во Фронау, во французском секторе, но спустя несколько дней французская военная полиция обнаружила несанкционированные земляные работы, и французский военный комендант распорядился их немедленно прекратить. Второе присоединение было сделано в Конрад-схоэ, но на заключительном. этапе работ резиновая лодка, тянувшая за собой кабель, утонула в Хафеле. Третья попытка, в Любарсе, близ Блакенфельде, севернее Берлина, оказалась более успешной — подсоединение проработало несколько месяцев и стало источником весьма ценной информации.
В середине 1955 года капитан фон Вальтер — а к этому времени он уже сотрудничал с геленовскими техническими экспертами и делился с «Организацией» полученной информацией — решил продолжить начатое дело, но под началом более квалифицированного человека. Вейе отправили в Мекленбург собирать сведения о размещенных там советских частях, в особенности в Фюрстенберге и Нойштрелице. Он отправился туда вместе с тремя агентами. Все они были рекомендованы одним из лидеров Лиги жертв сталинизма, еще одной малочисленной антикоммунистической организации. Связной у них была некая фрау Реммлинг. В марте 1956 года Вейе и еще одна группа агентов получили направление в Коттбус, где располагалась крупная советская военная часть, и, надо сказать, неплохо справились с порученным заданием. Позднее Вейе отозвали в Берлин, где он возглавил новую группу, занимавшуюся телефонным шпионажем.
К этому времени Гелен уже возглавлял Федеральную разведслужбу Западной Германии, и по его требованию американцы ликвидировали агентство капитана фон Вальтера. Гелена ужасно раздражали эти внезапно выросшие, словно грибы после дождя, многочисленные агентства, которые могли легко поставить под удар и его детище. Многих агентов он взял к себе, но от услуг Вейе категорически отказался. Чтобы произвести на Гелена благоприятное впечатление, Вейе отправился в Беесков, находящийся к востоку от Берлина — раздобыть особо ценные сведения о расположенной там военной части Советской армии — и угодил в ловушку, подстроенную Министерством госбезопасности ГДР.
Примерно в это же время подобная судьба постигла одного из его близких товарищей, тридцатипятилетнего Вернера Хробока, который сумел создать в ГДР разветвленную агентурную сеть. Его агенты проникли далеко в глубь Восточной Германии, создав ячейки в Лейпциге, Дрездене, Эрфурте, Карл-Маркс-Штадте и Бранденбурге. В группе Вальтера возникла эксцентричная идея — переправлять миниатюрными субмаринами через реки Шпрее и Хафель, а также через многочисленные берлинские каналы радиопередатчики, оружие, взрывчатку и пропагандистские материалы для работающих в Восточной Германии агентов. Была даже построена пробная субмарина на два человека, однако неизвестно, воспользовались ли ею когда-нибудь. Ответственным за эти «подводные операции» был назначен Хробок. Его арестовали как раз в тот момент, когда он прибыл в Восточную Германию, чтобы ознакомиться с местом своей будущей высадки.
Телефонный туннель
Гелен узнал о неудаче, постигшей детище Джонни фон Вальтера, однако не слишком расстроился по этому поводу. В это время он был занят разработкой более хитроумной схемы перехвата телефонных разговоров противника, нежели пуск на воду радиоуправляемых катеров. Он вынашивал куда более амбициозный план, а именно — прорыть туннель длиной в несколько сот метров из американского сектора через границу к главному телефонному узлу Восточного Берлина в Глинике.
Пуллаховские техники несколько месяцев изучали схему берлинской телефонной сети времен войны — в те годы она сильно разрослась, чтобы удовлетворять нужды вермахта и люфтваффе. Вскоре выяснилось, что большинство проложенных коммуникаций осталось в целости и сохранности и ими пользуются советские и восточногерманские спецслужбы.
Туннель предполагалось начать по соседству с новой радиолокационной станцией ВВС США — в ту пору ее сооружение полным ходом шло в западноберлинском пригороде Рудов. Станция должна была частично обслуживать американский аэродром в Букове, но главное ее назначение заключалось в слежке за полетами на соседнем советском аэродроме Шёнефельд. Дополнительные земляные работы, рассудил Гелен, не привлекут особого внимания со стороны советских властей, тем более что возведение радара только-только завершилось. А вот предполагаемые финансовые затраты на сооружение туннеля и установку в нем необходимого телефонного оборудования были весьма высоки. По расчетам пуллахов-ских специалистов, на это требовалось никак не меньше миллиона долларов — когда же проект века был завершен, оказалось, что он обошелся в четыре раза дороже запланированного. Поначалу Даллес отнесся к этой затее без особого энтузиазма. Ему с трудом верилось, что можно вырыть туннель, не привлекая к себе внимания. Уиснер, наоборот, поддержал проект, но в ту пору его больше занимала деятельность ЦРУ в Гватемале, где требовалось в срочном порядке сместить с поста президента Хакобо Арбенца, сторонника левых взглядов. Вот почему берлинским туннелем занимался Ричард Мервин Бисселл, заместитель Уиснера.
Бисселл — выпускник Йелльского университета и лондонской школы бизнеса и предпринимательства — приобрел опыт разведдеятельности в годы войны, занимаясь организацией поставок вооружения. Он отлично был знаком с положением в Европе в целом и в Германии в частности, поскольку в свое время являлся заместителем главы комиссии по осуществлению «Плана Маршалла». В ЦРУ Бисселл пришел из Массачусетского технологического института, где преподавал экономику. Проконсультировавшись с экспертами в родном институте и предварительно побывав на месте будущей «стройки века», он счел возможным осуществление проекта и сумел убедить Даллеса выделить необходимые для этого средства.